Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
Сколько существует Российская федерация, столько ее политические элиты и примыкающая к ним интеллигенция, шумят по поводу необходимости защиты и поддержки русскоязычных в СНГ и Балтии.
И с этим нельзя не согласиться и даже хочется поддержать обеими руками, но, недавно, будучи в осенней Ялте, я зашел в дом Антона Павловича Чехова.
Кто не был в этом прелестном и грустном месте, тем очень рекомендую его посетить и при этом приготовиться к явлениям странным и несколько спиритуалистическим.
Дом-музей Чехова в Ялте является одним из самых внятных доказательств мистического тезиса (отмеченного, в частности, Даниилом Андреевым в «Розе мира») о том, что писатель или поэт выписывая творческую реальность, дает ей некое подобие бытия.
При жизни г-н Чехов настолько был загружен посещениями гостей в своем сыром и плохо спроектированном ялтинском жилище, что в одной из дневниковых записей пророчески назвал его по-украински чуть ли не «будiнком (то есть домом) смерти».
Умер Чехов не в этом доме, не в России, не в Крыму и не на Украине...
Но сегодня на его доме висит украинская табличка, что сей «будiнок» принадлежал Чехову и его семье.
Пророчество исполнилось по чеховски, в тональности «Черного монаха» и «Дяди Вани» - в самом безысходном и одновременно гротескном виде.
«Будiнок смерти», в котором были написаны «Вишневый сад» и «Три сестры», многие грустные и прекрасные в своей предельной ясности рассказы и повести последних лет, в котором у входа висит кожаное пальто, защищавшее своего хозяина во время путешествия на Сахалин, а в шкафу пылятся туфли «земского врача», в котором нет практически ни одной вещи, которой бы не касались пальцы Чехова, включая ключ, до сих пор отпирающий входную дверь, - разрушается и скоро исчезнет.
Над картинами, созданными кистями Левитана, Марии Павловны и Николая Павловича Чеховых, фотографиями Комиссаржевской, Толстого, Васнецова, Гиляровского, Нестерова, Горького, Немировича и многих других друзей хозяина дома, бережно расставленных и надписанных самим Чеховым, расползается плесень.
Чуть правее от входной двери, в которую заходило такое количество именитых и потрясающих людей, что дух захватывает, увеличивается трещина, раскалывающая дом почти пополам.
На потолке, под которым громыхали шаляпинские и качаловские раскатистые тембры, заливисто и соблазнительно переливались обертона великих красавиц МХАТа и презрительно резал воздух, брошенный через искривленные тонкие губы аристократический бунинский голос, - разрушается и падает на пол штукатурка.
Теперь о главном - НИКОМУ, кроме милых старорежимного облика женщин, работающих в музее, да милиционера-охранника, преклоняющегося перед Чеховым (вот ведь магия места!) до разрушения единственного дома-музея, забитого под завязку рукописями и подлинными вещами Антона Павловича, нет дела.
Так уж трагически получилось, что в этой макабрической, не украинской и не русской донецко-львивской Украине, где никому не важный и не интересный москальский «маргинальный» Чехов, в отличие от необычайно значимых для украинской и мировой культуры «великих» Леси Украинки и Ивана Франко, объявлен чуть ли не оккупационным иностранным писателем, его дом-музей признан памятником государственного значения.
Это означает, что надежды практически нет, и дом Чехова скоро, как раз к годовщине смерти, разрушится.
Нет, не подумайте, чего плохого про украинское стремление к незалежности - это признание государственным памятником - всего лишь наследие тяжелых имперских времен, русского ига, часть хапнутого желто-голубой номенклатурой советского наследия, а вовсе не дань Чехову.
Де-факто государственное подчинение чеховского наследия украинскому государству означает:
- ни копейки, ни гривны от государственного бюджета Украины;
- полный запрет мэру Ялты и крымским властям (вплоть до уголовного преследования за нецелевое формирование и расходование регионального и муниципального бюджетов) влезать в зону ответственности Киева и финансировать не то, чтобы ремонт, но даже простое поддержание в нормальном виде чеховского «будiнка смерти».
Тайком, почти нелегально, опасаясь прокурорских проверок, Ялта и Крым помогают чеховскому наследию. Но эта помощь почти равносильна государственной измене и подрыву обороноспособности Украины.
И плевать киевским людям на то, что судьба, Бог и Хрущев передали под украинский контроль музей второго после Шекспира по мировой популярности драматурга. Что даже нацисты во время оккупации взяли дом под охрану из пиетета перед памятью Чехова и его сестрой Марией Павловной, отказавшейся оставить дом без присмотра. Что англичане, американцы, японцы, немцы, французы, китайцы, итальянцы, испанцы и все, кто угодно (кроме украинцев, похоже) отдали бы миллионы за то, чтобы Чехов оставил им то, что случайно досталось Украине.
Плевать им, оранжевым и бело-голубым, на все, кроме своих прагматических интересов.
А что же Россия, громогласно пекущаяся о защите русских и русскоязычных в Прибалтике и Украине?
Приезжал в Ялту Путин. Еще вместе с Кучмой.
И, чтобы также не вмешиваться во внутренние дела славянского соседа, всего лишь (как рассказывают служительницы дома и хранительницы чеховского наследия) выразительно посмотрел на плесень, трещину и штукатурку (смотри выше по тексту).
Кучма засуетился, заволновался и клятвенно пообещал дать денег, помочь и отреставрировать. Где тот Кучма, где те деньги?
Говорят, что скоро должен помочь Лужков. Что Александр Калягин мечтает выделить денег.
Но не получаются, не получаются пока частные инициативы российских граждан и ответственных лиц! Дом разрушается, в вишневом саду стучит топор, Фирса опять забыли, уезжая с лакеем в Париж...
И все будет именно так, пока российское государство не осознает, что защита русскоязычной культуры на постсоветском пространстве, памятников и артефактов с ней связанных, - вопрос, должный находится не в подчинении министра Соколова, располагающего бюджетами, но возящего на них тела Деникина, матери-императрицы и, в целом, охотнее бывающего во Франции, Англии, Италии и Германии, нежели в Украине, Грузии, Казахстане, Прибалтике и иных бывших совтерриториях или замминистра Митрофановой, мечтающей о бюджетах, а в ведении ПОЛИТИЧЕСКИХ СТРУКТУР РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА.
Например, в ведении Администрации Президента.
Именно так - защита памятников русской и русскоязычной культуры, в том числе и политической культуры (независимо от ее принадлежности к красным или белым), на постсоветском пространстве - вопрос прямого политического влияния России.
И, хотят или не хотят националистические выродки в том или ином государстве уничтожать или предать забвению наследие всех, кто жил на их территориях - российское государство обязано переводить этот вопрос в политическую плоскость и, если и не требовать выделения средств от местных властей, то, независимо ни от чего, выделять самостоятельно средства на поддержку, защиту и Пи-Ар поддержку этих действий и мероприятий.
И защищать, если надо, выделение этих средств экономическими санкциями и политическими декларациями на самом высоком уровне (в случае противодействия).
Завершу я текст мыслью страшноватой и неприятной.
Ялта полна лендроверами, лендкрузерами, ягуарами и бумерами. Берега Крыма осыпаются под тяжестью роскошнейших (хотя и похабных) особняков. Но всей этой буржуазной московской, донецкой, днепропетровской и киевской русскоязычной братии на Чехова (а уж тем более на Данилевского с Толстым и прочими) наплевать. Им даже все равно, на каком языке торговаться, делать пальцы веером и рубиться за право рубить капусту - более тонкие переходят на державну мову, менее тонкие - на суржик.
Если завтра русский язык в Крыму и в половине Украины исчезнет, если его будут защищать только рафинированные и одинокие интеллигенты и интеллектуалы, подобные вице-мэру Севастополя филологу профессору Владимиру Казарину, то историческая вина за это будет не на львовских националистах, а на обитателях московского Кремля.
Из денег, выделенных на буйства антинатовцев в Феодосии, даже половины хватило бы на ремонт чеховского дома и поддержку этой акции в российских СМИ!
Проблема любого языка в том, что он сам по себе не существует, не развивается и не поддерживается - люди в прикладных целях торговли или развлечения могут общаться даже жестами и уж тем более легко переходят на пиджин («сэр знать моя хотеть деньга работать»).
Язык имеет ценность и историческое бытие только и исключительно как инструмент политического проекта, философского мыслительного действия, описания мира и постановки предельных вопросов.
Язык Пушкина, Радищева, Лермонтова, Гоголя, Чаадаева, Тютчева, Шевченко, Случевского, Чернышевского, Достоевского, Чехова, Толстого, Победоносцева, Ленина, Столыпина, Леонтьева, Добролюбова, Чурлениса, Розанова, Бердяева, Горького, Мандельштама, Симонова, Сталина, Солженицына, Сахарова, Шафаревича, Синявского и бесконечного числа других трагических и ярких гениев, злодеев и святых Русского мира должен защищаться как Севастополь, поскольку именно он во многом и есть Россия.
Средство социальной, экономической коммуникации т.н. русскоязычного населения (ошибочно называемое русским языком) обречено умереть и исчезнуть и спасти его невозможно.
В отличие от чеховского дома в Ялте, на защиту и сохранение которого можно хотя бы для начала начать открытый сбор средств.
А далее - посмотрим!
Максим Шевченко, ведущий первого канала - специально для РИА Новости
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
