Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
Сделать мир прозрачным. Международный день переводчиков
02.10.2008
30 сентября — Международный день переводчиков: в этот день в католической традиции отмечается день Святого Иеронима из Стридона [Eusebius Sophronius Hieronymus], — городка на границе римских провинций Далмация и Паннония, Святой Иероним считается покровителем всех переводчиков.
Говорит обозреватель Радио Свобода, священник Яков Кротов: «Человек прославился тем, что он перевел на латинский язык Библию. Большинство его единоверцев-современников были категорически против. И даже его друг, блаженный Августин, считал, что перевод Библии на латинский язык возмутит церковь и нарушит в ней спокойствие. Переводчик — это вообще профессия возмутителя спокойствия. Потому что спокойно, когда мир непонятен, но есть какой-то толкователь, который тебе скажет, что по чем, что к чему. Перевод делает мир понятным настолько, что ты можешь сам выносить суждения и сам принимать какие-то решения. Это довольно тяжелый крест. Блаженный Иероним многие места Библии переводил не так, как делали до него, а приспосабливая их больше к исторической точности, иногда в жертву аллегорическому пониманию христианства. Он в сущности побуждал христиан не столько заглядывать на небо, сколько смотреть на землю. Но ведь в этом и весь смысл существования. И с тех пор и по сей день переводчик — это святое.
Но вот какой самый знаменитый, может быт, среди христиан переводческий ляп? Например, знаменитая речь Мартина Лютера Кинга: "У меня есть мечта, у меня есть идеал". В энциклопедии христианства, выпущенной лет 15 назад, перевели как "У меня есть сон". Все самое святое в жизни — идеалы, часто кажутся сном, но правильный перевод "У меня есть мечта, у меня есть идеал. Я наоборот пробудился". Нам часто кажется, что все в жизни очень просто и понятно. Самый главный перевод, который должен осуществить любой человек в своей жизни, это перевод с обычного русского языка, если мы русские, на свой личный язык — понять то, что говорит другой, ближний нуждается в переводе, нуждается в труде нашего сердца, нашего ума. Самое большое заблуждение — думать, что мир можно понять, не переводя на свой личный язык, что другим и понятно безо всякого труда с нашей стороны».
В Русской православной церкви память о Святом Иерониме отмечается 28 июня. Помимо своих переводов святых книг, этот праведник известен еще и тем, что провел четыре года в Халкидийской пустыне, где предал себя подвигам аскетизма. Сохранилось больше сотен писем Святого Иеронима и его исторический труд «О знаменитых мужах». Профессия переводчика, осененная покровительством первого переводчика Библии, через шестнадцать столетий после смерти Иеронима остается одной из самых востребованных и самых сложных. О таинствах поэтического перевода размышляет обозреватель Радио Свобода, поэт и переводчик Игорь Померанцев: «"Цвет небесный, синий цвет, / Полюбил я с малых лет. / В детстве он мне означал / Синеву иных начал". Это стихи грузинского поэта Бараташвили, в переводе Бориса Пастернака. Мои грузинские друзья считают эти стихи гениальными, но они говорят, что они не имеют отношения к Баратшвили. Но, тем не менее, вот эти самые стихи — это факт русской поэзии. С поэтическими переводами в любом языке большие проблемы, поскольку у каждой поэзии есть свой код, есть свои пароли. Поэзия, в отличие от прозы, работает, прежде всего, с языком и его возможностями. Поэтому очень трудно найти аналоги в другой поэзии, в другом стихосложении. В поэтическом языке каждого народа свои болевые точки, своя нервная система, свои, если угодно, даже эрогенные зоны. Вот сейчас вышел, например, том стихов замечательного австрийского поэта родом из Черновцов Пауля Целана. Поэт действительно замечательный, но очень мало точек пересечения с русской поэзией, с русской поэтикой. Читатели будут пенять, мол, не те переводы. Это другой код и другой пароль. Поэтому, когда выбираешь стихи для переводов, то думаешь, а прочтет ли русский читатель эти стихи как стихи. Я стремлюсь переводить поэтов, которые в принципе переводимы. Я недавно перевел стихи австрийской поэтессы, она уже покойная. Родилась она в Польше, прошла Освенцим. Ее зовут Тамар Радзинер. Она не великая поэтесса, а вот стихи ее, по-моему, замечательны, поскольку они рассказывают о трагическом жизненном опыте. И вот этот опыт как раз, опыт концлагерей, по-моему, пересекается с опытом русского читателя, русских людей, советских людей. Стихотворение называется "Было": "Дама разрыдалась, / потому что разбилась / её детская чашка. / Какая жалость, — сказала я. — Какая жалость. / Молодой чиновник / из муниципалитета / настаивал: ‘Ну хоть какой-то / документ в Освенциме / у вас был!’ Господи, — / сказала я. — / Господи. / Дама вздохнула: / мы тоже, бывало, голодали, / и не в чем было пойти в театр... / Ничего не поделаешь, / была война, — / сказала я. — / Война. / Когда меня спрашивают, / что же это было, / я не знаю, что ответить"».
