Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
«Русская премия». Хорошее дело с сомнительной целью
10.04.2007
9 апреля в Москве в театре «Эрмитаж» состоялось второе вручение «Русской премии», которая присуждается прозаикам и поэтам из бывших стран Советского Союза, пишущих на русском языке. Премия патронируется Администрацией президента России и вручается она в рамках официально объявленного Года русского языка.
«Русская премия» в прошлом году вручалась только за прозаические произведения и только литераторам из Средней Азии. В этом году премия включила страны Балтии и Украину, и два ее победителя — в номинации «Поэзия» и в номинации «Крупная проза» — поэт из Харькова Анастасия Афанасьева и прозаик из Конотопа Марат Немишев. «Русская премия» как будто пока не определилась, утверждать ли ей имперские и политические интересы России, или поддерживать живую, настоящую литературу. Церемония в этом году не имела столь откровенно шовинистического характера, как в прошлом, но резкий контраст между официальной советской манерой ведущих церемонии, самим ее порядком, торжественными речами кремлевских технологов Глеба Павловского и Модеста Колерова и ироническими речами некоторых лауреатов был заметен.
Вот фрагмент выступления лауреата «Русской премии» в номинации «Малая проза» Талипа Ибраимова (Киргизия): «"Русская премия" для меня великая честь. У меня никогда не было наград, одни выговоры, нагоняи, выжимания с работы, последний раз перед Новым годом выжили с работы. Моя теща почему-то всю жизнь верила в мои какие-то выдающиеся качества, и мои постоянные поражения в жизни сделали ее черным мизантропом. Когда весть дошла, что мне премию дали, она радовалась как безумная и превратилась в оптимиста. И я тоже больше всего радуюсь за тещу».
А вот впечатления от «Русской премии» главного редактора газеты «Книжное обозрение» Александра Гаврилова: «Идея поддерживать русскую литературу за государственными пределами русского языка абсолютно правильная, поскольку сегодня на территории русской литературы земной шар. Неясно только, почему попытка поддерживать русскую литературу за государственными пределами России приобретает такой натужный имперский характер. Именно это досадная черта, которая видна в церемонии награждения, потому что и награжденные произведения, и работа жюри, и тот поток, который идет на "Русскую премию", он, по счастью, этой мучительной натужности и зловонной имперскости полностью лишен».
Столь же резко высказывается Дмитрий Кузьмин, поэт, критик, издатель: «На поэзию тем политическим и политизированным силам, которые каким-то образом за этим отчасти стоят, было в бо́льшей степени наплевать. На других номинациях, возможно, в большей степени сказалась идеологическая задача, внешняя по отношению к литературе. По крайней мере, в речи одного из финалистов, неведомого мне писателя, произнесшего безумную тираду о том, что совсем было уж собрались в 1930-е годы загубить русскую литературу посредством перевода русского языка на латиницу, да Сталин не дал, поскольку русский язык и литературу любил, вот эта речь, мне кажется, свидетельствовала о том, что, по крайней мере, у какого-то пласта участников всего этого процесса в голове не литература, а политические спекуляции довольно дешевого свойства».
