Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
Исподки розные. Глобализация стирает русские говоры
28.09.2006
Вопреки распространенному заблуждению, местные говоры это вовсе не испорченный, безграмотный литературный язык — это полноценные разновидности русского языка. Однако, как целостные системы диалекты мало где сохранились. Чаще мы имеем дело уже с какими-то осколками и фрагментами.
Причины этого явления, в общем-то, известны, говорит Ирина Левонтина, старший научный сотрудник Института русского языка имени Виноградова Российской академии наук: «Конечно, дело плохо с диалектами — глобализация. Теперь уже почти везде появляются телевизоры и радио. Молодежь слышит вокруг себя не только родной диалект, но и такую уже унифицированную речь. Есть, конечно, совсем заброшенные деревни, где диалекты сохранились довольно хорошо, но, действительно, все время возникает ощущение, что цивилизация наступает, все начинает смешиваться. Ведь раньше, скажем, в двух деревнях, расстояние между которыми всего-то десять километров, говор уже мог различаться. А как они там друг друга дразнили! В одной деревне была своя загадка, человека проверяли, поймет он или нет. Ему говорили фразу: "Лонские исподки розные"».
— Ни одного слова здесь не понятно.
— Вот именно, замечательно. Все-таки, в основном, носители разных диалектов друг друга понимают, но здесь подобрана фраза так, чтобы ничего было непонятно. На самом деле, «лонские» — понятно. «Лони» — это в прошлом году, «позолони» — в позапрошлом. То есть «лонские» — прошлогодние. «Исподки» — действительно, трудно догадаться. Именно в этой местности это слово имеет значение «рукавицы». «Розные» — рваные, прорехи на них. Получается «прошлогодние рукавицы рваные». Я помню, вот такой фразой проверяли, понимает человек или нет.
При этом носители диалектов нередко так очень трогательно и искренне-искренне заявляют: «Все-таки, мне кажется, что у нас говорят как-то понятней».
— Да, это очень известный эффект, когда собственный вариант языка кажется более правильным. И вот эти языковые дразнилки, о которых вы сейчас упомянули, не случайно возникали буквально в каждой местности. Во-первых, когда проверяли таким образом, о котором вы сказали, понимают ли их, а, во-вторых, очень часто передразнивали, имитируя речь соседа.
— «С Масквы, с Пасада, с Калашного ряда» была дразнила. Мы даже не понимаем, что тут смешного. А там-то ясно — что. Нормальный человек должен как говорить? С Москвы, с Посада.
— Или — «В Рязани грибы с глазами. Их едять, они глядять». Там же еще звук «т» на конце смягчался.
— Да, это одна из грамматических особенностей. Действительно, может быть, мы поговорим чуть-чуть о том, какие бывают особенности?
— Да, но сначала обозначим, какие основные группы говоров существуют в русском языке.
— Совсем основные — северный великорусский и южный великорусский говоры, ну и в центре тоже есть. А дальше они различаются уже более мелко. Деление очень дробное. Особенно это видно на севере. Потому что там специфическим образом шло заселение. Северные районы заселялись позже других и выходцами из разных местностей. Там поэтому до сих пор буквально соседние деревни отличаются и сохраняют особенности говоров той местности, из которой приехали эти люди. Если вернуться, скажем, в северный великорусский, какая их яркая самая особенность? Это оканье. А самая, пожалуй, яркая примета южных великорусских говоров — то самое знаменитое «г» фрикативное.
— Вот что удивительно. От каких-то других диалектных особенностей произношения человек избавляется с большей легкостью, чем от «г» фрикативного. Буквально на днях я была в очень крупном музее. Доклад делал очень серьезный искусствовед, работник этого музея, но у него фрикативное «г», хотя он полжизни прожил в Москве.
— Я с вами не соглашусь. От фрикативного «г» человек избавляется довольно легко. В данном случае, вероятно, человек не считает нужным это сделать. И эта позиция очень достойная. Может быть, он считает, что это ниже его достоинства скрывать.Может быть, это необходимо ему для его самоидентификации. Он так себя, как теперь говорят, позиционирует. Мне гораздо более неприятно другое: люди очень часто, скажем, в кино ужасно безграмотно относятся к диалектным особенностям. Бывает речь условно диалектная, неизвестно какого района. Такая народная речь, где сочетаются особенности, которые никогда не бывают вместе. Почему не пригласить консультантов, скажем, когда изображают оканье? Часто говорят «дрова». Что такое оканье? Это не такое произношение, при котором «о» где попало, а это различение «а» и «о» без ударения. Мы не различаем. Мы говорим «трава», где звук «а» на месте буквы «а», и говорим «драва», где на месте «о». Дрова и трава — там одинаковые гласные. А носители окающих говоров различают. Они говорят «трава», также как и мы, но они говорят «дрова».
Фонетических особенностей очень много. Люди их плохо обычно себе представляют. И когда начинают имитировать, получается какая-то ерунда. Это ужасно неприятная вещь, гораздо более неприятная, чем, когда человек холит и лелеет свое фрикативное «г», как память о своей малой родине.
Конечно, в разных говорах есть не только фонетические особенности. Есть формы разные, например, то что вы сказали «идеть». Есть особенности грамматики, синтаксиса, например, так называемый деепричастный перфект. Он нам известен по форме «выпивши». В литературном русском языке в разговорной разновидности есть форма «он выпивши». Другие глаголы так не употребляются. А во многих говорах говорят «он ушедши» и так далее.
— А мне еще очень нравится пример, когда в отдельных говорах сохранился так называемый плюсквамперфект — давно прошедшее время, форма, которую хорошо знал древнерусский язык, но которая фактически утрачена в современном языке. Тем не менее, в некоторых говорах она осталась. Могут, допустим, сказать «Была болела» или, например, «Брат был приходил».
— Да. Как квалифицировать эту форму можно обсуждать, но, действительно, это замечательная форма. Вот это «была болела» я тоже слышала. А что касается лексики, это такие богатства, такие россыпи! Есть диалектологи, лексикографы, которые посвящают жизнь тому, что собирают эти слова, расписывают, составляют картотеки и словари.
— А какая часть структуры говоров — фонетика, словарный состав, грамматические формы, то, о чем мы сегодня говорили, — сохраняются в языке дольше всего?
— Интересный вопрос. Мне кажется, что лексика утрачивается быстрее. Язык для человека, осознанная часть языка это, в первую очередь, слова. Человек хватает новые слова. Если какая-то речь ему кажется престижной, скажем, речь в телевизоре, то он копирует в первую очередь слова. Фонетику он меньше отслеживает. Синтаксические особенности он меньше фиксирует. Поэтому это сохраняется. Пожалуй, что-то сохраняется на уровне отдельных каких-то следов и особенностей, но слова многие теряются и забываются. Но фонетические особенности сохраняются дольше, в особенности некоторые структурные. Особенности форм изживаются, к примеру, если человек поступил в какой-то вуз и он отдает себе отчет в том, что говорит на не совсем литературном языке и хочет сознательно говорить на литературном языке. Вот эти особенности типа «идеть», «у сестре», конечно, изживаются, если человек к этому стремится сознательно. А вот ритм речи, некоторые синтаксические особенности, фонетические сохраняются, пожалуй, дольше.
— Вот это очень любопытно то, что вы упомянули сейчас о ритме. На разных территориях совершенно очевидно фиксируется разный ритм речи. За счет чего это произошло?
— Когда каждый диалект развивается изолированно, у него какие-то особенности развиваются самостоятельно, отчасти по внутрисистемным языковым соображениям, отчасти этому можно подыскать и какие-то объяснения материалистические. Известно, что на юге говорят быстрее, а на севере медленнее.Наверное, можно это как-то связать с северным таким особым основательном темпераментом. Хотя тут есть риск впасть в какое-то упрощение. Не хотелось бы этого.
— Но, тем не менее, это очень заметно, когда приезжаешь на другую территорию. В первую очередь ухо начинает улавливать иной ритм речи.
— Да, причем не только собственно темп речи — быстрее или медленнее — а именно темп, то есть либо более плавное, либо более рваное звучание, интонационный рисунок разный. Если говорить о том, что сохраняется долго у человека, то интонационный рисунок, конечно, трудно изжить, если человек хочет изжить диалектные особенности. Я продолжаю автоматически думать над вашим предыдущим вопросом, что дольше сохраняется. Долго сохраняются фонетические особенности, но как раз не типа фрикативного «г», а некоторые другие, которые человек хуже сам слышит. Во-первых, связанные с ритмом речи, насколько противопоставлены слоги ударный, первый предударный, заударный, что создает ритмический рисунок слова. Это разное в разных говорах. И это человеку трудно поправить.
Кроме того, есть еще некоторые особенности. Например, во многих говорах согласные «кь» и «ть» произносятся не так как в литературном языке. У нас, грубо говоря, «кь» задний звук, а «ть» очень передний. А во многих говорах они либо ближе друг к другу, либо оба смещены назад, оба смещены вперед и так далее. Произношение типа «тетя», когда не такой как у нас «ть», от него трудно избавиться человеку, потому что это незначительная такая вещь. Это даже у некоторых дикторов центрального телевидения (не буду называть имен) вот так и сохранилось. Мне, например, это немного режет ухо, потому что при всей моей любви к диалектам, для центрального телевидения все-таки желательно, чтобы было литературное произношение.
