Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
В Институте русского языка имени В.В. Виноградова хранится обширная коллекция записей устной речи. Их, начиная с 1960-х годов прошлого века, делали лингвисты, которых в шутку здесь называют «разговорниками». Как утверждает заместитель директора института Леонид Крысин, фонотека устной разговорной речи — важный материал для исследований в области социолингвистики, — того раздела науки, который изучает, как внешние влияния воздействуют на язык.
— Что такое устная разговорная речь? Это не любая устная. Человек выступает с трибуны — тоже устно говорит, но это речь подготовленная. А имеется в виду неподготовленная, спонтанная речь, которая произносится в ситуации неофициальной. Такого рода разговоры в массе записаны, и на базе этих записей было выпущено несколько работ с описанием этой самой разновидности литературного языка. Подчеркну, это разновидность именно литературного языка, потому что это разговорная речь тех, кто владеет нормами литературного языка, письменного. Но оказывается, когда они начинают устно говорить в непринужденной обстановке, и потом им показывают запись, они не верят. Говорят: «Не может быть! Так коряво я не мог говорить». И из этого сделан был вывод, что в этой обстановке, неофициальной, неформальной, неподготовленной, действуют свои какие-то нормы, неписаные. Человек может сказать: «Я ездил смотрел квартиру». «Ездил смотрел» — в письменной речи так нельзя сказать. «Дай мне, чем записать» — это тоже конструкция, которая в письменной речи невозможна. Скажут: «Дайте мне ручку» или «дайте карандаш». А разговорная ситуация побуждает к тому, чтобы не использовать какие-то готовые номинации, а можно было бы обойтись с помощью таких описательных оборотов.
И вот с такой спецификой было набрано довольно много текстов, и под это подводится некая социолингвистическая концепция. Потому что оказывается, что люди социально как будто одни и те же. Они письменную речь используют в соответствии с кодифицированными какими-то правилами, но в неофициальной обстановке — далеко не всегда.
И сами ситуации еще должны быть градуированы, в том числе, и социально, и психологически. Одно дело — за столом человек с приятелями разговаривает в таком раскованном состоянии, и другое дело, допустим, он в суде в качестве свидетеля отвечает. Это тоже неподготовленная речь, он может не готовить ее заранее, потому что не знает, какие вопросы задаст ему судья, но это тоже устная разговорная речь, и она, заметим, уже качественно другая. И вот такое разнообразие — это тоже предмет изучения социолингвистики.
— То есть, речь зависит не только от грамотности человека, но и от ситуации, в которой он оказывается?
— Конечно. Это два таких рода зависимости: один род — это зависимость от его социальных параметров (возраст, пол и так далее), и второе — от ситуативных каких-то условий общения. В разных ситуациях человек должен вести себя по-разному. Кстати говоря, и это отмечено многими лингвистами, чем более гибко человек переключается с одной ситуации на другую, есть такое целое направление в социолингвистике — «кодовое переключение», чем он искуснее владеет вот этим кодовым переключением, тем с большим основанием можно сказать, что он владеет литературным языком в совершенстве. Ну, близко к совершенству. А для носителей просторечия, например, это совсем не характерно. Те, кто говорят только на просторечии, продолжают использовать просторечие даже в ситуациях официальных и, так сказать, социально ответственных, приходя, допустим, с просьбами в какие-то органы власти. Они другим-то ничем не владеют, поэтому продолжают говорить на том варианте языка, который им больше всего известен.
— У меня есть пример другого рода. Я знала театрального критика, достаточно известного, про которого все говорили, что у него нет устной речи.
— Да, такой дефект тоже существует. Действительно, есть люди, и я знаю некоторых, и даже среди лингвистов есть, которые и устно говорят так, как будто они пишут и читают по-письменному. Это тоже недостаток. Нельзя сказать, что этот человек владеет всем комплексом средств, которые входят в систему языка.
Еще одна проблема — это процесс социализации. Этот термин больше известен психологам и социальным психологам. Это то, как ребенок из ребенка превращается во взрослого. Языковой аспект этой социализации очень важен: как он осваивает не только сам язык, но и те правила ситуативного поведения в разных ситуациях, которые в данном обществе приняты. Попадая в другое общество, он может владеть тем языком, допустим, английским или французским, но не владеть вот этой ситуативной грамматикой, и он будет попадать впросак, несмотря на то, что хорошо знает язык, потому что он не научен, в каких случаях надо какие средства использовать, как себя вести в комплексе. Тут и жестовое поведение, и использование каких-то формул этикетных. Такой сложный комплекс.
Это можно показать на простом примере телефонных разговоров. Казалось бы, телефонные разговоры — такая свободная форма, тем более, если вы разговариваете с каким-то близким человеком. Тем не менее, существуют жесткие правила начала телефонного разговора, причем в любом обществе. Начало разговора жестко регламентировано: тот, кто звонит, обязан первым обратиться к вам, себя назвать, потом кого-то попросить к телефону и так далее. Но для носителей просторечия, например, характерное такое. Вот носитель просторечия набирает номер, звонит, там снимают трубку, и он спрашивает: «Кто это?» Вместо того, чтобы представиться самому и попросить кого-то, он спрашивает: «Кто это?» Это вот такая лакмусовая бумажка, по которой узнается человек, не владеющий литературным языком.
Пиджин
Предметом изучения социолингвистики, сообщает Леонид Крысин, являются и некоторые периферийные сферы бытования языка. Вот одна из них: «В частности, мой соавтор Владимир Иванович Беликов, с которым мы вместе написали учебник "Социолингвистика", он специалист по пиджинам. Пиджины — это такие смешанные языки, которые образуются в местах, где пересекаются люди разноязычные, но в основном деловые. Само слово "пиджин", по некоторым предположениям, — искаженное "бизнес». Эти люди, которые озабочены всякими бизнес-проектами, каким-то делами, торговлей и так далее (обычно это происходило в портовых городах), сливаются в некоторое общество, и там острейшая потребность в коммуникации. Нужно общаться друг с другом, а языки разные. И вот на этой базе образуются такие смешанные языки — пиджины. Там грамматика может быть одного языка, лексика другого. Вот сейчас нам в журнал "Известия Академии наук" прислана статья довольно интересная о русско-китайском пиджине, современном, это не какой-то замшелый период».
— Вы, очевидно, имеете в виду всех этих «челноков», которые вступают в контакты с местным населением?
— Это еще отдельно — язык «челноков», причем, все зависит от того, в какую страну они ездили. Ну, сейчас как-то «челночное» движение немножко поугасло, а раньше, в 90-е годы, когда оно было на подъеме, у «челноков», которые ездили регулярно в Польшу, сформировался свой жаргон, у «челноков», которые ездили в Грецию, свой. Пересечения, конечно, есть, но в зависимости от того, что они покупают, с кем общаются, какие языки в контакте с ними, возникали свои особенности. И вот женщина, автор это статьи, которая прислала о русско-китайском пиджине статью, она изучала в Харбине тамошний русско-китайский пиджин, и сделала довольно интересные наблюдения над этим смешанным языком. Это тоже одна из проблем социолингвистических — взаимодействие таких подсистем.
Как видно из рассуждений Леонида Крысина, на языковое поведение человека мощное влияние оказывает окружающая его жизнь во всем ее разнообразии, говоря научным языком — внелингвистические факторы. И не случайно, не вдруг решили, по какому ведомству числить социолингвистику: «Дисциплина возникла на стыке социологии и лингвистики, и долго даже спорили, что это — направление социологии или направление лингвистики. Но сейчас уже давно эти споры прекратились. Это, конечно, лингвистическая наука, поскольку в центре внимания — язык. Раньше у нас она называлась социальная лингвистика. А термин «социолингвистика» — это все-таки транслитерация американского термина. Есть такой знаменитый американский социолингвист Уильям Лабов, он — один из основателей американской социолингвистики. Этот ученый ввел термин "социолингвистика", который стал преобладать», — говорит Леонид Крысин.
И мало того, этот термин превратился в международный и общепринятый.
