Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
При сопоставлении поэм Гомера с живой эпической традицией, еще существовавшей в 1930-х у народов Югославии, обнаружилось сходство поэтических приемов.
Согласно недавно проведенному в Англии опросу, в список десяти самых скучных книг вошли «Преступление и наказание», «Война и мир» и «Улисс» Джойса. Плохо дело, если нынешних читателей усыпляют лучшие в мире книги, написанные к тому же в рамках самых популярных жанров — криминальная история, батальный боевик и эротический триллер. Может быть, и правда завершается золотая пора книги, и мы перебираемся в новую постгутенберговскую эпоху.
Однако даже в этом (честно говоря, маловероятном) будущем литература может найти себе место. То самое место, которое она оставила, когда родилась письменность. Ведь задолго до того, как на свет появились писатели и читатели, уже существовала словесность, создавшая фундамент любой культуры — мифы, легенды, песни, великий устный эпос, наконец. Вот о судьбе этой бесписьменной традиции в жизни уже нашего, XXI века, я беседую с поэтом Владимиром Гандельсманом.
— Возможен ли сегодня эпос как устное поэтическое искусство? Вопрос риторический, поскольку эпос есть. Во всяком случае, он есть в Индии, в штате Раджастан (Rājasthān). Каждая деревня здесь имеет свою историю о доблести и чести, а ветры и пески разносят эти сказания по всему свету. «Раджастан» означает «острый», но что наша жизнь без чуточки «приправы», и Раджастан представляет обширные возможности убедится в этом.
— Володя, вы говорите так, как будто только что из Индии.
— Увы, нет. Я — только что из журнала The New Yorker, а конкретней — из литературного дневника писателя Уильяма Далраймпла (William Dalrymple), который повествует о своем путешествии в Раджастан. Он описывает его как сказочно красивое место. Царское великолепие, величественные дворцы, неприступные стены крепостей, а главное — хранилище многочисленных древних традиций, в том числе — устного народного творчества. Эпоса. Вот за ним наш писатель и отправился в Индию. Послушать.
— Как же сохранилась столь древняя традиция в современном мире?
— Исторически так сложилось, что штат очень консервативен, даже на фоне одной из самых консервативных стран мира, на фоне Индии. Многие реалии средневековой Индии остались неприкосновенны. Это и менестрели, и акробаты, и свитковые живописцы, и все это особые касты. Кастовость — очень сильна в Индии. Здесь, в Раджастане, существует племя (или каста) бхопа. Каста шаманов и певцов, которые странствуют со своими песнями, со своим эпосом. Впрочем, вы ведь наверняка были там?
— Как ни странно — был. Я был в Раджастане, правда, только городе Джайпур — это главный город этих краев. Это, конечно, самое экзотическое место в Индии. Это розовый город со сказочными крепостями. Еще Верещагин писал там картины. Поскольку там не было англичан, жизнь до сих пор сохранила архаические черты. Если искать живых Гомеров, то, конечно, здесь.
— Вот именно. Если эпическая европейская традиция — «Илиада», «Одиссея», «Кольцо Нибелунгов» и так далее — сегодня поле деятельности ученых-филологов, то здесь — поле, настоящее поле, а скорее пустыня, но во дни ярмарок-фестивалей — заполненная десятками тысяч людей, где все живет и дышит. Вообще-то бхопа (bhopa) — обычный крестьянин. Но до тех пор, пока в него не вселяется Пабуджи (The epic of Pabuji) — божество и герой эпоса этих мест.
— Как же происходят эти песнопения, и что они значат для слушателя?
— Автору, естественно, довелось и видеть песнопения, и беседовать со сказителями. Интересно, что первый, с которым он встретился, был слеп (правда, на один глаз) — но, допустим, в таком случае, что он был вдвое послабее Гомера, — это в скобках. Так вот этот самый Мохан отпел два часа кряду, затем Уильям спросил его, кому посвящено пение, — может быть, соседям-землевладельцам? Нет, сказал он, пастухам и их друзьям-крестьянам. Они приходят не то, чтобы слушать поэзию, скорее он им нужен как ветеринар-кудесник, обладающий сверхъестественными возможностями. Люди зовут его, когда болеет скотина: верблюды, овцы, быки, коровы. Дух Пабуджи, героя сказаний, очень силен в лечении животных. И в лечении детей, в которых поселились злые духи. Героический эпос о Пабуджи изгоняет бесов и любые силы зла.
— Поражает память певцов-сказителей. Они могут петь безостановочно много часов подряд.
— И даже дней, не только часов. Один певец пел восемь ночей подряд. Свой рассказ Уильям Далраймпла сопровождает историческим экскурсом. В 1930-х годах американский филолог-классик Мильмэн Пэрри, сопоставляя поэмы Гомера с живой эпической традицией, еще существовавшей в то время у народов Югославии, обнаружил в гомеровских поэмах сходство с поэтической техникой народных певцов-аэдов. Созданные ими поэтические формулы из устойчивых сочетаний и эпитетов («быстроногий» Ахиллес, «пастырь народов» Агамемнон, «многоумный» Одиссей, «сладкоречивый» Нестор) давали возможность сказителю, «импровизируя», исполнять эпические песни, состоявшие из многих тысяч стихов.
— Вы считаете, что дело в этих устойчивых формулах, они помогают запоминать?
— Я думаю, что это в крови. Один из индийских сказителей на вопрос Уильяма, как он все это помнит, ответил, что каждое слово в нем записано на отдельном камушке... Что-то в этом роде. Конечно, все это не обходится без чудес. Лампа к рассвету сама по себе начинает светиться. Не всегда, но когда сказитель доходит до сути. Сказитель может предсказывать будущее, потому что видит его.
— Мы наблюдаем первобытную связь между рассказчиком и высшими силами, то есть — магию. Шаманы XXI века, так?
— Да, так. Раз в год это происходит при огромном стечении народа, на фестивале-ярмарке. Люди приходят со своей скотиной, и в поле, за пределами городка общаются. Худые, жилистые люди, в белых домотканых халатах, сидят на корточках, что-то прихлебывают, курят, разговаривают. И хотя все происходит вокруг святилища и открытие происходит с призыванием бога, становится ясно, что торговля и обмен скотом здесь занимает то же место, что и религия. Но когда торговля и обмен сплетнями кончаются, все благодарят бога, и десять тысяч паломников садятся после захода солнца слушать эпос, и каждую ночь рассказ продвигается все дальше.
— Удивительно слышать это, — кажется, что при современной цивилизации такого уже просто не может быть. Неужели воистину все в этих краях в такой допотопно-божественной цельности, и этой традиции не грозит вымирание?
— Грозит. Ведь чтобы певца понимали, слушатель должен вести тот же образ жизни, что и его прадеды. Если бхопа поет о красоте коровы, у слушателя должна быть корова, — иначе он вполне не поймет певца. Вот что поет, например, бард:
Телящаяся корова зовет Пабуджи,
Телящаяся корова плачет,
О Пабуджи, да будет бессмертно твое имя на земле,
О Пабуджи, да будет бессмертна твоя храбрость, вдохновляющая воина!
— Кроме того, устное творчество предполагает, вероятно, неграмотность?
— Совершенно верно. Эти люди — и исполнители, и слушатели — в большинстве безграмотны, и безграмотность — залог сохранения устной традиции. Умение барда читать — погребальный звон для устного эпоса. Как у слепого преувеличенное чутье на запах и звук, так у безграмотного, возможно, чутье на устное творчество и память всего, что он слышит. Таково заключение индийского фольклориста Комала Котхари. В 1950-е годы он решил обучить грамоте одного певца, чтобы с большим успехом собрать и записать коллекцию песен, которые тот исполнял. Чем лучше обстояло дело с обучением, тем чаще тот забывал текст и заглядывал в записи.
— И это значит, что вместе грамотностью традиция устного эпоса умирает.
— Увы. Ведь еще к этому, всеобщей грамотности, надо добавить видео и аудио-аппаратуру, на которой можно прослушать весь эпос за четыре часа, что и делают дети современных аэдов. Певцы жалуются, что он не хочет. Два сына нормальные, продолжают традицию, а один не хочет, он слушает запись, не утруждая себя долгим ночным сидением в поле и слушая бесконечную песнь аэда.
— Аэды были и у нас. Давайте сравним то, что вы рассказали с русской традицией.
— Я знаю, что собиранием устного эпоса в России занимались, и очень основательно, и называли собранное «Исландией русского эпоса», — так велики были запасы и открытия в этой области. Был великий сборник былинного эпоса Кирши Данилова. В глухих деревнях Русского Севера собирали «плачи», сочиненные женщинами, в 20-е годы XX века собирали эпическую поэзию, наверняка собирают и сейчас. Тем не менее, я думаю, что шансов на выживание устной традиции все меньше, а вот влияние на обычную литературу, письменную, по-моему, остается огромным. Винкельман читал Гомера в оригинале, и вот послушайте, что он пишет, я специально принес выписку, чтобы мы могли процитировать его замечательные слова:
В двух стихах Гомера натиск стрелы, пущенной Пандаром в Менелая, ее скорость, уменьшение силы при вонзании, замедление при пронизывании, и торможение ее дальнейшего движения передаются звуками даже нагляднее, чем словами. Кажется, будто воочию видите, как стрелу спускают, как она несется по воздуху и вонзается. Такой же характер носит и описание приведенного Ахиллесом отряда — щит тесно примыкает к щиту, шлем к шлему, муж к мужу; и подражание этому описанию никогда не удавалось в совершенстве. Описание это занимает всего один стих, но необходимо прочесть его вслух, чтобы почувствовать все его красоты. Но понятие об этом языке было бы не правильным, если представить его себе в виде бесшумного текущего ручья, он превращался в бурный поток и мог подняться, как буря, разорвавшая паруса Улисса. По звучанию слов, описывающих разрыв лишь в трех или четырех местах, парус словно раздирается на тысячу кусков.
Это поразительное свидетельство поразительной силы устного слова.
— К ним можно уважительно присовокупить слова Пушкина о Гомере:
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи,
Старца великого тень чую смущенной душой.
