Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
Ирина Левонтина, старший научный сотрудник Института русского языка имени В. В. Виноградова РАН
Новые экономические отношения и реалии привнесли в русский язык немало новых слов. Однако пополнением лексики влияние общества потребления на язык не исчерпывается. Его стандарты влияют и на грамматику русского языка, в которой происходят изменения под воздействием новых экономических отношений и реалий.
Об этом мы беседуем со старшим научным сотрудником Института русского языка имени В. В. Виноградова РАН Ириной Левонтиной.
Возьмем хотя бы такой аспект, как изобилие товаров в магазинах, пришедшее на смену былому тотальному дефициту. Это многообразие, говорит Ирина Левонтина, способствовало появлению новой грамматической конструкции.
— Вы, возможно, замечали, что сейчас стали совсем по-другому говорить продавщицы про цвета одежды. Раньше говорили «платье красного цвета» или «красное платье», а теперь появилась новая конструкция «в красном цвете». «Вот, посмотрите свитер еще в таком-то цвете». Причем не то, чтобы раньше этого совсем не было. Конструкция «в цвете» была — изобразить в цвете, в каких-то тонах.
— Но там нюансы значения были совсем иные. Картина написана в голубых тонах. Имелось в виду, что на одном полотне много разных оттенков, тонов, и все они голубые.
— Да, а здесь совершенно другая идея. Это от заимствования. В западноевропейских языках это есть. По-английски также говорят «в цвете». Чем отличается — «юбка есть в красном цвете» и «есть юбка красного цвета»? Юбка красного цвета — это ее индивидуальное свойство. Так бывает у предметов — разные свойства. А «в красном цвете», вот такая конструкция, вводит идею такой матрицы, конструкции пространства выбора и возможностей. Вот у нас есть как бы таблица — такие-то модели, размеры, цвета. Пожалуйста, покупателю предлагается выбор — любое сочетание любых свойств. Это, конечно, новая идея — идея выбора, которая всячески через грамматику, через лексику к нам внедряется. Ну, не то, чтобы к нам внедряется, тут нет никакого заговора, просто жизнь меняется. У нас очень часто кричат, что разные извне привнесенные ценности не соответствуют русской духовности, русской картине мира и так далее. Но ведь картина мира и ценности очень быстро меняются, и не всегда заимствуется только плохое. Причем, я много раз обращала внимание на то, что люди очень плохо отслеживают изменения языка. Между реакцией «да такого слова нет», «так вообще не говорят» и до реакции «да только так и говорили» просто нет совершенно никакого зазора. Невозможно человека убедить, что пару лет назад еще не говорили чего-то. Очень незаметно через такие пустяки, через вот это «в красном цвете», через некоторые другие грамматические конструкции меняется наше представление о жизни.
— Ирина, какие еще грамматические конструкции вы имеете в виду?
— Очень много есть небольших изменений. Интересно, что когда занимаешься этим постоянно, видишь, что эти изменения вовсе не случайны, но связаны с изменением реальности. Пожалуй, самое заметное изменение грамматики, которое непосредственно связано с воздействием рекламы, брендинга (тоже замечательное слово, которое к нам пришло), это нашествие конструкций с несколькими существительными в именительном падеже подряд. Правда, и раньше в русском языке были подобные вещи. Птица-тройка, к примеру. Вообще, если бы совсем не было ничего подобного, трудно было бы это внедрить. Раньше «птица-тройка», «красавица дочь», мы все это знаем, по крайней мере, по правилам школьных учебников — когда надо ставить дефис, когда тире, когда запятую, а когда ничего не ставить. Однако, эти конструкции были очень ограничены. Нанизывание же более двух существительных было почти невозможным, оно встречалось чрезвычайно редко. Но вот сейчас появились уже такие: «Хуба-буба, воздушная лента мега черешня». Здесь мы видим, что несколько подряд нанизано вещей. Я обожаю совершенно такой зефир или пастилу, на которой написано «со вкусом йогурт», «с ароматом клубника со сливками».
— А вас это не пугает? Здесь же явное нарушение грамматики!
— Ну, что значит нарушение грамматики? Ведь у нас была конструкция с таким несклоняемым предложением, она теперь просто развивается. Это как раз тот случай, когда в какой-то момент количество переходит в качество. Русский язык как-то теряет местами присущий ему облик. Почему это получается? Дело в том, что русский язык не очень хорош для брендинга, потому что в нем очень богатое формообразование. Ведь когда мы смотрим, например, на этикетку, человеку, который занимается брендингом, то есть продвижением какой-то марки, важно, чтобы все самое основное было в ней в начальной форме, чтобы это была как бы база данных, которая закреплялась. Поэтому пастила, йогурт — вот эти два ключевых слова — должны быть в именительном падеже. А по-русски надо сказать «со вкусом йогурта». Но что это еще за «йогурта»? В таком случае отдельное слово не функционирует как элемент базы данных. Иногда в такой конструкции слово в именительном падеже ставят в кавычки. Например, мармелад со вкусом «черная смородина», там черная смородина в кавычках. А пастила со вкусом йогурт или с ароматом клубника со сливками там без кавычек. Вот такая экспансия именительного падежа.
Эта конструкция нарушает во многом привычные нормы. Правда, тенденция к нарастанию, как говорят лингвисты, аналитизма, то есть выражения значения без помощи словоизменения, отмечалась и раньше. Эта тенденция была в русском языке. Еще в 1960-е годы замечательный лингвист Михаил Викторович Панов очень много об этом писал. Мы сейчас привыкли, что название рассказа Чехова звучит как «Палата номер шесть». Но во времена Чехова это же было не так! Ведь было же «Палата номер шестой». А сейчас «номер шесть» или «уловка двадцать два» — это одна из тех многочисленных конструкций, в которых слово не изменяется. Такого раньше не было.
— То есть во времена Чехова числительные менялись, если перед ними стояло обозначение №?
— Да, здесь было склоняемое порядковое числительное — номер шестой. Такого просто масса на каждом шагу. Мы этого, как правило, не замечаем, однако всех сторон подступают эти конструкции с неизменяемым именительным падежом. Тем самым, русский язык, грубо говоря, делает шаг за шагом к направлению, опять же, очень грубо говоря, к английскому. Тоже понятно, по каким причинам. Враги такого сближения с Западом думают, что какими-то способами подкупают людей или еще как-то там, какие-то книги вредные, идеи привносят.
— В общем, злой умысел какой-то.
— Да, а на самом деле новые идеи, идеи общества потребления, проникают очень незаметно, через, скажем, грамматические конструкции.
К тем конструкциям, что проанализировала Ирина Левонтина, добавлю еще одну, чрезвычайно распространившуюся в последнее время. Пройдитесь по улицам любого города, вглядитесь в вывески банков, кафе, магазинов, залов игровых автоматов и прочее, и прочее. Буквально на каждом шагу вы встретите конструкции с теми же самыми неизменяемыми именительными падежами, в которых (опять же под влияние английского языка) название заведений переместилось на первое место, а обозначение этого самого заведения ушло на второе.
Грамматические конструкции, вроде традиционных, давних вариантов, таких как «Булочная Филиппова», «Магазин колониальных товаров», если где и встретишь, то это будет осознанная стилизация, отсылка к тому, что вам предлагают давние устоявшиеся торговые марки. Однако, это по нашим дням экзотика. Куда чаще (пусть никто не сочтет это рекламой, мы рассматриваем только лингвистический аспект) встречаются «Альфа Банк» (а не «Банк "Альфа"», как обозначили бы раньше), «Крокин галерея», «Делис кафе». Или вот еще вывеска: «Мысин студио». Вообще-то это парикмахерская, владельцем которой, вероятно, является некий человек с незамысловатой фамилией Мысин. Однако кто бы прельстился названием «Парикмахерская Мысина»? А вот на «Мысин студио» взгляд останавливается. Не слишком понятно, зато как-то по-западному, в чем кроется намек, что и обслужат вас здесь не хуже, чем в лучших салонах Европы.
Вывески потянули за собой уже и не названия вовсе. Словосочетания «арт-терапия» (и даже «шопинг-терапия», а не «терапия шопингом»), Интернет-магазин, фитнес-клуб стали для русского уха вполне привычными.
