Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
Михаил Пиотровский объявил об открытии проекта «Эрмитаж ХХ-ХХI»
26.01.2007
Михаил Борисович Пиотровский возглавил Государственный Эрмитаж в 1990-м году, через два года после смерти отца, который был бессменным руководителем музея в течение трех десятилетий. Пиотровский — член-корреспондент Российской Академии наук, известный, что важно для этого разговора, востоковед, специалист по истории исламского искусства. За то время, что он руководит Эрмитажем, музей стал по-настоящему международным феноменом. Были проведены десятки крупнейших выставок с участием российских и зарубежных партнеров (среди них музей Гуггенхайма и корпорация IBM). Открылся филиал музея в Казани, выставочные центры в Лас-Вегасе, в Амстердаме и в Лондоне. Повсюду были созданы Общества друзей Эрмитажа, которые оказывают содействие музею.
Недавно Пиотровский побывал в Нью-Йорке, где американские друзья провели сбор средств в пользу Эрмитажа. Выступая на благотворительном вечере, Михаил Борисович объявил о начале нового проекта — «Эрмитаж ХХ-ХХI», в рамках которого будет создаваться коллекция искусства конца XX—начала XXI веков.
— Михаил Борисович, пожалуйста, обрисуйте перспективы российско-американского культурного сотрудничества в ближайшем будущем.
— Я думаю, что в сфере музейной и культурной российско-американские связи развиваются блестяще, пример тому — сотрудничество Эрмитажа с американскими музеями. Мы участвуем во всех больших выставках, привозим большие выставки к нам. В следующем году мы собираемся отмечать круглую годовщину установления дипломатических отношений между Россией и США и, соответственно, Петербург — то место, куда приехал первый посол, — будет играть особую роль. Мы готовим несколько выставок в этой связи. Кроме того, у нас есть совместный с Гугенхаймом альянс, который действует по всему миру, и мы много разных проектов осуществляем. И музей Гугенхайма-Эрмитаж в Лас-Вегасе, который тоже работает успешно, мы все время меняем там разные формулы. Сейчас закрывается одна выставка, мы готовим еще две больших. Хорошо, что не только мы делаем, а участвуют и другие музеи. Так что это такой хороший центр, который как мне кажется, изменил Лас-Вегас. Теперь приезжаешь в Лас-Вегас и можешь спросить: «Какие там у вас выставки в городе?» Четыре-пять всегда есть. Так что я думаю, что все развивается в хорошем, нормальном темпе.
— Какова роль американских друзей Эрмитажа в вашем стратегическом планировании?
— Американские друзья Эрмитажа — это, в общем, замечательное учреждение. Очень важно создать такую особую атмосферу вокруг музея, друзья очень много помогли нам деньгами, многое в Эрмитаже сделано благодаря американским друзьям. Причем, так сделано, что сейчас у нас чувствуется новый этап развития Эрмитажа, мы все дыры уже давно залатали, сейчас много новых амбициозных планов. Мы многому научились у наших американских друзей — музейных и не музейных. Главное — тому, как проблемы превращать в возможности. И сейчас мы подходим к новому этапу. В частности, мы в 2009 году должны сдать, в первую очередь, реконструкцию восточного крыла Главного Штаба, мы должны сдать следующее большое здание нашего открытого фондохранилища, открыть новую часть большого филиала в Амстердаме. И мы начинаем проект, сегодня я буду о нем объявлять, — «Эрмитаж ХХ-ХХ I ». Это коллекция конца XX —начала XXI века Эрмитажа. Постоянные выставки, коллекции, временные выставки коллекционеров. Целая гибкая схема — комнат художников, комнат знаменитых коллекционеров. И вот здесь, я надеюсь, американские друзья сыграют очень большую роль. У нас тоже подготовлена целая программа долгосрочного показа американского искусства в России, в Эрмитаже. Тем более, что у нас и в короткие сроки тоже не очень много показывалось. Так что такая лакуна у нас заполняется, я думаю, что это важный шаг в развитии Эрмитажа.
— Образ музея на Западе не пострадал в результате кражи?
— Вы знаете, вовсе нет. Он и дома не пострадал, хотя дома была совершенно неадекватная компания, у которой другие, отдельные, видимо, причины нападок на Эрмитаж. А на Западе было нормальное освещение. Мы все время махали статьей в New York Times , где было написано со ссылкой на директора Art Lost Registry , что Эрмитаж прекрасно поступил, сразу обо всем объявив, а многие музеи, в том числе и в Америке, этого бы не сделали никогда. И, действительно, я думаю, что мы правильно построили политику открытости. В результате, часть вещей вернулась, и это тоже некий урок, и мы много обсуждали с нашими коллегами на Западе, и они все понимают ситуацию, высоко ценят все, что делает Эрмитаж, и понимают разные боковые вещи, которые существуют вокруг кражи. Нет, не пострадал, и я думаю, мы стараемся, как я говорил, проблемы превратить в возможности и освещая наши проблемы, и становясь более активными. Раз есть какие-то проблемы, значит надо активнее выступать в прессе. На нашем телевидении, в последнее время, вообще про музеи ничего не было. После скандала, много говорили о скандале, а теперь довольно часто на всех каналах есть какие-то нормальные передачи о музеях, о судьбах жизни музеев. Так что нет худа без добра.
— Когда вы возглавили Эрмитаж, музей существовал в таком автономном административно-финансовом режиме. Потом в России возникла тенденция со стороны государства вновь взять все это под контроль, и вы пару лет назад сказали, что будете с этой тенденцией бороться. На какой стадии эта борьба сейчас, мешает ли вам это работать или, наоборот, стало легче?
— На самом деле, когда я пришел работать в Эрмитаж, он был обычным учреждением, подчиненным министерству по всем мелочам. Мы, в общем, изменили это, использовав общую ситуацию хаоса, которая была. И как раз в последние годы Эрмитаж стал самостоятельным, у нас появилась отдельная строка в государственном бюджете, то есть министерство финансов прямо нас финансирует, мы каждый год боремся за то, чтобы эту отдельную строку сохранить, потому что, понятно, что не всем это нравится, и мы получили действительно достаточно много свобод для нормального развития. Но по мере того, как не только мы, но и другие музеи России выжили и научились зарабатывать и жить спокойно, то государство, которое сначала нас бросило — выплывайте, как хотите, — начинает смотреть, что люди могут делать, значит, какие-то деньги появляются, какие-то спонсоры. Надо было наложить на это руку и начать контролировать каждый шаг. Это смертельно, потому что как только каждый шаг начнет контролироваться, никто не будет работать, а наши музеи не только выжили, но и сумели новое качество приобрести и в стране, и в мире. Именно благодаря тому, что знали, что заработанные деньги пойдут на музей. Поэтому у людей есть инициатива. Поэтому мы сильно сопротивляемся. Пока что довольно успешно. Вот тут предлагались некоторые новые законы, которые могли бы создать не очень хорошие условия для музеев. В результате долгих дискуссий эти законы изменились и достаточно приемлемо. Это дело такое, что все время нужно доказывать, что ты хороший, сильный, можешь работать сам, при этом отдавая весь респект властям. Общая тенденция централизации должна, я думаю, культуры касаться меньше всего, потому что если централизация, то она должна очень много денег нам давать.
— Я знаю, что вы недавно выступили против сооружения в Петербурге комплекса «Газпром-Сити» в том виде, в котором он сейчас предлагается. Не вы один выступаете против. Эти голоса общественности будут услышаны?
— Эрмитаж находится в центре Петербурга, и наша задача, миссия и обязанность — сохранять некие петербургские традиции и стиль города. Поэтому мы стараемся сохранить нормальную ситуацию на Дворцовой площади, мы остановили довольно дурацкую идею кинофестиваля. Хорошая идея фестиваля, но строительство залов на Дворцовой площади — это глупо. Мы пока что удерживаем рок-концерты в стороне от Дворцовой площади. И часть этого — это ситуация с «Газпром-Сити». Дело не только в том, что этот небоскреб испортит вид города, а в том, что раз деньги идут в город, то нужно использовать эти деньги правильно. Деньги могут разрушить, а могут и сослужить хорошую службу. Если есть желание корпораций строить, то нужно строить новый Петербург, это решит все проблемы города. Как Петр Первый. Не устраивать конкурс десяти великих архитекторов. А всем дать по месту, чтобы каждый поострил здание. Дискуссия достаточно острая, и нужно именно это внушить. Есть прекрасные способы, как использовать деньги, вместо того, чтобы построить здание типа Монпарнас-2 в Париже, которое теперь тоже хотят снести, потому что оно портит город. Дело не только в борьбе. В советское время все эти архитектурные вопросы были часто просто политическими, как бы борьба с советской властью. Здесь не борьба, но, на самом деле, резонные всякие рассуждения и конструктивные предложения, которые, надеюсь, будут услышаны. А если они не будут услышаны, будем другие способы искать. Но я думаю, что немножко нужно разъяснять людям, и тому же «Газпрому», и крупным корпорациям, куда лучше всего вкладывать деньги. А они иногда просто не знают точно. Хотят просто что-то сделать.
— И последний вопрос. Я знаю, что вы были автором списка иракских сокровищ, который был передан в ЮНЕСКО Российской Федерацией. Что-нибудь происходит сейчас, участвуете ли вы, или кто-нибудь, в каком-то процессе планирования на послевоенный период?
— Да, мы все что-то делаем, но, к сожалению, все это сейчас абсолютно бесполезно. То есть, сейчас есть и специальный комитет ЮНЕСКО по Ираку, есть готовность реставраторов и археологов ехать в любой момент. Но сейчас даже англичане, которые ездили и поддерживали связи, совершенно не могут ездить в Ирак. Ситуация сейчас там очень плохая. Музей закрыт и замурован, и те, кто там работали, люди немножко европейского склада, исчезли или уехали. Это шиитская победа в Ираке, все-таки, в Ираке победили не американцы, а шииты, тоже для музея археологии не очень хороша. Самое страшное, что идет грабеж археологических памятников. Люди копают вещи, не подпускают никого, вывозят, их уже не проследить. В музее можно проследить, куда делись вещи, а тут уже ничего не докажешь. Так что ситуация сейчас очень тяжелая, хуже, чем во многих местах мира. Что делать, пока просто не знаем. Как только появится некая лазейка, тишина, то у нас есть планы с англичанами, американцами, поляками туда ехать и помогать. Пока все, что мы можем, — это приглашать иракских специалистов ненадолго, на некую тренировку в преддверии того момента, когда можно будет что-то спасать.
