Межкультурная коммуникация: направления и перспективы «Горячие точки» и универсальные стратегии в коммуникации русских и австрийцев
Статья посвящена межкультурной коммуникации. Рассматриваются «горячие точки» МКК, такие, как налаживание контакта, обращение и приветствие, согласие и отказ, выражение критики и комплименты. Также приводятся универсальные стратегии, помогающие в МКК: задавание вопросов, спонтанное непрошенное приведение фоновой информации, стратегии аргументации (рекомендуется, например, максимальная эксплицитность и избегание неточных указаний времени и дистанции и косвенных актов речи) и учет постулатов общения, равно как и правил вежливости и соблюдения статуса. Приводятся примеры из русско-австрийского общения. Подчеркивается необходимость межкультурной чувствительности (intercultural awareness) и – по возможности – переноса приобретенных в одной культуре навыков и знаний на другую.
Спецкурс «Культурное пространство Санкт-Петербурга» в практике обучения иностранных учащихся русскому языку
Предлагаемая лингвометодическая культурологически ориентированная модель обучения РКИ, разработанная на материале спецкурса и строящаяся на коммуникативно-интерактивной основе, дает возможность иностранным учащимся познакомиться с культурой Санкт-Петербурга и использовать полученные знания в межкультурной коммуникации.
Общеизвестный факт: Марина Цветаева настаивала, чтобы ее называли не поэтесса, а поэт, смутив этим многие умы последующих поколений. Всякий раз, когда речь идет о женщине-литераторе, испытываешь сомнения, не обидится ли автор, если будут употреблены слова «поэтесса» или «писательница».
Ловлю себя на том, что обычно представляюсь как «корреспондент» Радио Свобода, а не «корреспондентка».
И вот еще наблюдение. Нормальное русское слово «продавщица» на наших глазах вымывается из языка. Присмотритесь, что написано на бейджиках у работников первого попавшегося универсама? Правильно, «продавец Петрова», ну или Иванова.
Как относиться к таким словоупотреблениям? Не нарушаются ли здесь нормы литературного языка?
Максим Кронгауз, директор Института лингвистики РГГУ убежден, что н ормы не нарушаются: «В данном случае мы имеем дело с достаточно свободной и строго ненормированной областью. Другое дело, что именно в такого рода областях возможны различные стилистические и семантические эффекты, которые мы и наблюдаем. У слов вообще-то, долгая память. И вот "поэтесса", действительно, до сих пор, по-видимому, несет этот шлейф воспоминаний, восходящих к Цветаевой. Поэтому называть женщину поэтессой я бы поостерегся, если речь не идет о специфической женской поэзии».
— А «писательница»?
— «Писательница», я думаю, такой памяти не имеет. Другое дело, что здесь есть очень простая вещь, о которой надо сразу сказать, а дальше поговорить уже о каких-то индивидуальных особенностях разных слов, разных пар. Если мы говорим о паре типа «продавец-продавщица», «писатель-писательница», «футболист-футболистка» и так далее, то одно из этих слов является, как лингвисты говорят, немаркированным, то есть оно не несет никакого пола. Это слово «футболист», это слово «писатель» и так далее.
— То есть оно применимо к любому полу?
— Да, оно может быть применимо к любому человеку, независимо от его пола. А второе слово из этой пары маркировано именно по женскому полу, то есть применимо только к женщине. Конечно, когда мы используем это слово, возникает вопрос — почему нам важно подчеркнуть, что речь идет о женщине. Некоторые женщины на это обижаются, некоторые — нет. Мне здесь трудно судить, потому что речь идет о психологическом эффекте, поскольку я мужчина, я соответствующих эмоций просто не испытываю.
Но, действительно, почему, спрашивает женщина, когда меня называют по профессии, подчеркивают мой пол? В этом смысле позиция Цветаевой совершенно понятна — она профессиональный поэт. Здесь нет речи о том, женщина она или мужчина. Так что, этот вопрос встает, но при этом, мне кажется, что для большинства профессий он не так важен. Правда, большинство здесь трудно сказать. Для многих профессий он не так важен — назвать женщину продавщицей или продавцом, учителем или учительницей. Это совершенно нормально. Более того, в каких-нибудь более или менее сентиментальных ситуациях, например, в песне, «первая учительница», конечно, звучит лучше, чем «первый учитель», если мы говорим о женщине. Здесь существенно еще женское тепло.
— Если я вас правильно поняла, получается, что в более официальных ситуациях предпочтительно немаркированное слово — существительное мужского рода, а в более эмоциональных, наверное, уместнее употреблять все-таки женский вариант, если он есть?
— Если вы хотите рецепта, то я вам его в этой ситуации не дам. Что значит официальная ситуация — с экрана телевизора или по радио? Наверное, — да. Мы говорим «народный учитель» или «народный артист», хотя «народная артистка» тоже есть. Я бы сказал так: если мы говорим сугубо о профессии, то уместнее, конечно, использовать вот этот нейтральный вариант. Но в некоторых ситуациях, когда пол почему-либо важен (а причины могут быть самые разнообразные, как, уже упоминавшиеся эмоционально-положительные, так и иронические, скажем, то, что как шлейф следует за словом «поэтесса», что это не вполне поэт, а поэт-женщина), то, действительно, употребляются слова, маркированные по женскому полу. Но, вообще-то, если мы внимательно посмотрим на слова, которые обозначают профессии, да и не только профессии…
— Статус, например.
— Да, статус и многое другое, возможность так и иначе назвать женщину — здесь очень много разного. В некоторых ситуациях совершенно необъяснимо, почему нет женского варианта. Скажем, почему у нас нет слова «пешеходка»? Казалось бы, ничего не мешает его существованию. Иногда мешает существование такого квазиженского варианта, например, есть слово «летчик» и есть слово «летчица», есть слово «пилот», но слово «пилотка» в этом смысле нет. Потому что мешает существование русского слова «пилотка», как название головного убора.
Там есть очень много индивидуальных нюансов. Даже если мы возьмем название спортсменов. Хотя женщины играют в футбол и хоккей сравнительно недавно, но слова «хоккеистка» и «футболистка» совершенно нормальны.
— Наверное, здесь очень важно то, что слово сразу обозначает, о каком составе команды идет речь — женской или мужской.
— Да, потому что женщины, как правило, соревнуются с женщинами, а мужчины — с мужчинами. В этом смысле перестает быть нейтральным слово мужского рода «волейболист», «футболист» и так далее. Так что, эти два слова удаляются друг от друга и становятся не нейтральным обозначением профессии или вида спорта, а именно обозначением профессии с соответствующим полом. Но если мы возьмем другой вид спорта, например, шахматы, там тоже название спортсмена шахматист или шахматистка абсолютно нейтральные, но вот название звания шахматного «гроссмейстер» все-таки предпочитаем говорить в мужском роде. «Гроссместерша» звучит как-то странновато.
— Вульгарно.
— Да. Отчасти это может быть связано с суффиксом «-ш-», который в свое время имел еще добавочное значение: не соответствующий специалист женского пола, а жена — генеральша это жена генерала. В этом случае нейтральным названием для женщины будет тоже генерал. В нашей армии, я думаю, этого нет, но в каких-то других вполне возможно.
— Я думаю, что здесь нужно уточнить, что все эти генеральши и прокурорши возникли в XIX веке, когда женщины просто не могли занимать соответствующих должностей. У языка и не было нужды придумывать женские аналоги.
— Конечно. Это именно так. Как раз это именно та область, где язык очень активно развивается. Дальнейшее развитие показывает, что иногда возникают аналоги женского пола, иногда соответствующее слово мужского рода используется для обоих полов и не требуется подкрепления. Скажем, адвокат. Сейчас женщины адвокаты встречаются достаточно часто. Тем не менее, «адвокатша» в таком смысле не употребляется.
— Но при этом в разговорном языке таких форм очень много, например, врачиха. Видимо, существует у языка какая-то внутренняя потребность обозначать пол там, где в литературном языке нет этого варианта?
— Это вопрос, действительно, такой очень тонкий. Я бы считал, что «врачиха» и «докторша» более естественны. Это связано с тем, о чем я говорил вначале. Эти разговорные формы уместны как раз в эмоциональной ситуации. Совершенно очевидно, что «доктор» присутствует в ситуации для человека, явно не столько профессиональной, сколько сложной жизненной. Назвать женщину «врачихой» или «докторшей» бывает важно, потому что это добавляет ту самую женскую положительную эмоцию, о которой мы говорили.
— Простите, а как же быть тогда с разговорным вариантом от сокращенного «зам» — смешное слово «замша»? Тут ведь особой эмоциональной близости, как с врачами, не существует, тем не менее, вариант распространен.
— Я бы считал, что «замша» это скорее, языковая игра типа «пилотки». Здесь может быть такая профессиональная ирония, корпоративный юмор. Вот суффикс «-ш-» всегда или почти всегда стилистически маркирован, то есть задает некоторое иногда фамильярное отношение, иногда домашнее, какое-то специальное, в общем. Возьмем слово «директор», которое тоже в литературном языке используется только в мужском роде. Но опять же в таком служебно-фамильярном разговоре может быть сказано, что-то вроде — а наша директорша то-то и то-то. Это придает некую фамильярность разговору, некоторую нестрогость, выход за сугубо профессиональные рамки.
Интересно, что мы вот так говорим о маркированности женского пола, тем самым, подтверждаем опасения феминисток, но, во-первых, язык развивается, а, во-вторых, есть и обратное движение. Его, правда, меньше. Есть сугубо женские профессии, где иногда делаются попытки образовать соответствующую мужскую пару, скажем, швея, а встречается неправильное швей. У Довлатова где-то в «З аписных книжках » такое попадалось. Соответственно, для медсестры был создан довольно неуклюжий медбрат.
— А еще у меня есть любимый пример — очень неуклюжее слово «дояр».
— Да, «дояр» — это такое советское слово, созданное в советские времена. Это тоже попытка такого гендерного равенства в другом направлении — уровнять мужчин. Так что, конечно, исторически мы имеем дело с такими процессами в языке, обусловленными социально.
В конце нашего с Максимом Кронгаузом разговора замечу: в русском языке существовал краткий период, когда наименования лиц женского пола существительными женского же рода были в чести. Поставленная в 1920-е годы прошлого столетия политическая задача вовлечения женщин в трудовую деятельность привела к тому, что могли, к примеру, написать: «С докладом выступила ученая», «На съезд приехала делегатка». Симптоматично: в это время появились газеты с названиями «Женщина-пролетарка» и «Женщина-работница». Здесь избыточные формы, ведь слово «пролетарка» уже само по себе не оставляет сомнения, какой пол имеется в виду. В 1930-е годы это явление уже сошло на нет.
